Чудовищ нет

                               

Он был нежным и внимательным любовником. Женщины всегда вызывали в нем возвышенный трепет и глубокое уважение сложностью и противоречивостью своей натуры. Такое отношение позволяло насладиться каждым мгновением, не спеша, глядя в глаза, прочувствовать каждый миг близости. Вот и сегодня, сладко застонав, он еще долго не выпускал ее из объятий, вдыхая запах мягких, теплых волос. Их браку скоро будет пять лет, а она волновала его так же, как и  в первые дни знакомства, пышная, белокожая, в ней хотелось утонуть.

Солнце медленно поднималось, скользя радостью нового дня по блестящим стеклам. Город начинал просыпаться, тихо вздыхая и потягиваясь.

Дверь в спальню приоткрылась, и сонная детская мордашка с опухшими от сна веками протиснулась в щель

 - Папа…

 - Что случилось, малыш? – он приподнялся, ласково глядя на сына.

 - Дай отцу поспать – проворчала мать, поднимаясь и натягивая халат.

 Мальчик опустил голову, в нерешительности.

 - Иди ко мне – он протянул руки к ребенку и тот, опасаясь, как бы отец не передумал, бросился к кровати, и быстро вскарабкавшись, прижался к широкой груди.

 - Ты его балуешь – вздохнула она, наблюдая, как сын трется крошечным носиком об отцовское плечо.

 - Брось, он еще совсем кроха

Она покачала головой и вышла.

 - Что случилось, тебе опять снились кошмары – он заглянул в щурившиеся, заспанные глазенки.

 - Чудовища, они гнались за мной – жалобно всхлипнул мальчик.

Он улыбнулся, запуская пальцы в золотистые кудряшки – не бойся, здесь ты в безопасности, здесь чудовищ нет.

 Ребенок послушно кивнул и, обхватив большую, сильную и такую успокаивающую руку отца, затих. Тихонько засопев, мальчик уснул почти сразу, а он слушал, как под ладонью бьется маленькое, беспокойное сердечко.

Наконец, осторожно поднявшись, что бы не побеспокоить чуткий сон сына, он выключил будильник, не успевший прозвонить, и направился в ванную.

Теплая вода струилась по упругому, подтянутому телу и он зажмурился от удовольствия, чувствуя каждой мышцей, каждым сантиметром кожи радостное предвкушение нового дня. Ему было немногим больше тридцати, и счастье казалось безграничным, жизнь наполняла душу всем своим неповторимым многообразием мгновений, хрупких и прекрасных, как весенние цветы.

За завтраком, отставив чашку с горячим кофе, он, выждав момент, когда жена отвернется, вороватым движением взял кусок колбасы и, завернув в платок, спрятал в карман. Ясный, озорной взгляд сына с любопытством следил за его действиями.

 - Тсссс – он заговорчески приложил палец к губам.

Ребенок закрыл ладошкой рот, выпучив и без того огромные глазища и сдавленно захихикал.

По дороге на работу он напевал какую-то простую и очень надоедливую песенку, которую вот уже несколько дней не мог выбросить из головы, после того, как кто-то из коллег нашел ее на одной из радиоволн.

Подойдя к проходной, он поздоровался с охранником, но вместо того, что бы пройти внутрь, направился дальше по улице, к заброшенной стройке. Не обращая внимания на липкую, серую пыль, жадно прижимающуюся к блестящей, недавно начищенной обуви, он пробрался сквозь завалы строительного мусора. Наконец, выбравшись на небольшой пустырь, он, лукаво прищурившись, осмотрелся. Это была тайна, его собственная маленькая тайна, придававшая каждодневным заботам особый привкус подлинности.

Достав из кармана платок, он выложил колбасу на бетонную плиту и направился обратно. Дойдя до полуразваленной или недостроенной стены, за которой начиналась улица, он оглянулся, осторожно, что бы не спугнуть большого, хромого пса, чей длинный нос боязливо высунулся из-за сваленного в кучу рубероида. Нужно будет прийти в обед, решил он, с какой-нибудь котлетой, конечно, узнай начальство про вынос казенной еды, скандала не миновать, но кому придет в голову его выдать? Нет, только не его, человека, славящегося своим добрым и отзывчивым нравом. Все молодые сотрудники мечтали попасть к нему в подчинение. Он и сам был рад молодежи, юные, не смышленые ребята вызывали теплые чувства, в то время как у других, им грозило одно лишь раздражение.

Он вернулся к проходной и, пройдя по небольшому, зеленому дворику, со щемящим сердцем заметил, что скоро зацветет жасмин и воздух наполнится густым ароматом. Хорошо, что, наконец, поставили лавочки под размашистым кустом, теперь можно выйти в любое время и всласть надышаться этим жгучем белым цветом.

В прохладном коридоре его встретил подчиненный, один из молодых протеже, совсем мальчишка с милыми веснушками на худом, симпатичном лице. После заведенных приветствий, эти формальности всегда казались ему пустой тратой времени и каким-то суррогатом  отношений, он обратился к шагающему рядом молодому человеку.

 - Ну что, много дел сегодня?

 - Ничего срочного, но вот русскую проблему нам так и не удалось решить – подчиненный виновато опустил глаза, покорно ожидая заслуженной выволочки.

 - Ничего – он по-отечески похлопал его по плечу. Молодой человек оживился и, открыв тяжелую железную дверь, пропустил его вперед в холодную, светлую комнату

 Он подошел к столу, рядом с которым еще один парнишка вытянулся, напряженно и испуганно ожидая вердикта.

 Он оценивающе осматривал результаты их работы и наконец, поморщившись, вздохнул. Да, им еще многому предстояло научиться, но он был терпелив и полон воодушевления.

 - Что ж, начнем с начала – обратился он не столько к подчиненным, сколько к человеку, напоминающему кусок свежего мяса, тихо, потухшим взглядом смотрящего на его гладкое, красивое лицо, лежа на столе. И, потянув руку к тонкой рукоятки какого-то стального предмета, название которого постоянно ускользало из памяти, он остановился, пронзенный внезапной мыслью – нет, так нельзя, нужно надеть фартук, у жены и так море забот, не к чему награждать ее кровавыми пятнами на форме, которые так тяжело отстирать…